Безмолвный крик разрывал голову. Черные волны обжигали кожу, как кислота, проникали под сомкнутые веки, просачивались в уши, в рот… Задыхаясь, жадно вдохнула отравленный воздух, ясно понимая, что это меня убьет… Темный туман на мгновение заморозил легкие и… все?

…Я по-прежнему стояла позади Максимилиана, держась за его плечо. Он замер, полуобернувшись, ошеломленно глядя на меня. Сквозь черную дымку бледное лицо казалось размытым. Вот только ничто больше не обжигало кожу. В воздухе разлился чистый, свежий аромат, будто перед грозой. Я чувствовала… я жила… я…

(Страх, удивление, нежность, ярость, желание, боль…)

Нет, нет, нет… так не бывает, не бывает…

(Хрупкие пальцы вцепились в плечо. Что с тобой, малыш?)

Я… я не знаю…

(Это я не знаю!)

Чужие эмоции затопили сознание. Я уже с трудом отделяла свои чувства от его ощущений, его желаний и воспоминаний… Во рту появился отчетливый металлический привкус. Я поднесла пальцы ко рту… и с удивлением увидела, как Максимилиан слизывает капельку крови с прокушенной губы. Иногда длинные клыки только вредят.

(Бред!)

От новой вспышки негодования сознание начало уплывать. Уже оседая на пол, я почувствовала, что чужая душа уходит, оставляя меня наедине… с собой?

Максимилиан осторожно обнял меня, прижимая лохматую голову к плечу. Тому самому, на котором остались отчетливые следы моих ногтей. Ох, нет…

– Ну что ты плачешь, малыш? Все уже закончилось… Прости меня… – глухо шептал князь. Его дыхание шевелило мне волосы на макушке.

– Так… одиноко… Ксиль… ну почему люди все время одни… почему нельзя… так… почему… – всхлипывала я, уткнувшись в плечо. Пустота, образовавшаяся в душе, когда Максимилиан сложил крылья, постепенно заполнялась моими воспоминаниями и чувствами. Но что-то глубоко внутри тоскливо сжималось при мысли, что это больше никогда не повторится. Что это одиночество – навсегда… Я в отчаянии саданула кулаком по ножке кровати.

Боль в разбитых костяшках подействовала отрезвляюще. Мамочки, это что, и есть сумасшествие? Ой-ой-ой…

– Нет, ты абсолютно нормальна. Насколько это слово можно применить к ребенку после нервного срыва, – слабо улыбнулся Ксиль, уловив мою мысль. Я икнула – не иначе, от нервов, – смутилась и отодвинулась от него. Князь, хотя и несколько встрепанный, шокированным не выглядел. В голову закралась подозрительная мыслишка.

– Скажи мне, Ксиль… Ты чувствовал то же самое, что и я? – Он кивнул. – Тогда почему ты не потерял сознание?

Максимилиан смущенно улыбнулся и ответил, стараясь на меня не смотреть:

– Моя психика устроена немного по-другому. Я же эмпат. И чувствую это постоянно.

– Ты серьезно? – Я ошеломленно уставилась на него. – Это и есть эмпатия?

– Не совсем. Но очень близко.

Я снова посмотрела на князя, на этот раз с уважением.

– Теперь, по крайней мере, ясно, почему вы все такие чокнутые.

Максимилиан презрительно фыркнул:

– Я абсолютно нормален.

– А перепады настроения?

– У всех бывает.

– Немотивированная агрессия?

– Характерная черта шакаи-ар.

– Противоречивые желания?

– Это еще какие? – ехидно осведомился князь, вгоняя меня в краску. Я смущенно замолчала и отвернулась. Гад. – На самом деле шакаи-ар не более странные, чем люди или аллийцы. Просто мы чаще даем волю инстинктам. И регенам, – хмыкнул Максимилиан.

– Ну да, вали все на регены, – сочувственно похлопала я его по плечу. Максимилиан в шутку клацнул зубами у меня над ухом. Я отпрянула и, естественно, стукнулась головой о прикроватный столик. Чудесно.

– Не ушиблась? – Князь присел рядом со мной. Я пощупала голову:

– Вроде бы нет. – И ухватилась за протянутую ладонь. Горячую. Даже слишком. Неловко высвободив руку, я залезла под одеяло. Максимилиан внимательно за мной наблюдал. Стараясь не краснеть под пристальным взглядом, я попыталась отвлечь навязчивое внимание от своей скромной персоны.

– Кстати, Ксиль… Неплохо было бы посмотреть, отчего распахнулось окно.

– Я уже посмотрел, – успокоил меня Максимилиан. – Ничего особенного. Просто ветер. Кстати, скоро светает. Ты будешь спать или нет?

– Конечно, буду, – буркнула я, перебираясь на другой конец кровати. Заснешь теперь, как же. Буду лежать себе… и думать… ду-умать… мм…

Солнце било прямо в глаза. Некоторое время я умудрялась игнорировать этот факт, но проигнорировать запах кофе, постепенно наполняющий комнату, мне не удалось. Я зевнула, сонно потянулась и открыла глаза. На прикроватном столике стоял поднос. Над чашкой с горячим напитком кружился ароматный пар. Поджаристые тосты с джемом соблазнительно блестели на солнце. Наглый князь сидел на корточках перед кроватью и улыбался во все тридцать два… тридцать шесть… словом, сколько там есть у шакаи-ар зубов.

– Полторы минуты.

– Что «полторы минуты»? – вяло спросила я, приглаживая растрепанные волосы.

– Кофе способен разбудить тебя за полторы минуты, – охотно пояснил Максимилиан и продолжил: – Другие традиционные методы побудки, как то: тормошение, щекотка, солнечные зайчики в глаза – не дали никакого эффекта.

– Кофе – это святое, – согласилась я, не обращая внимания на подколки. – Слушай, Ксиль, ты или отвернись, или, что еще лучше, выйди. Мне нужно привести себя в порядок.

– Ни за что, – разбойно ухмыльнулся он. – Моя прямая обязанность – кормить тебя завтраком в постели.

– Очень романтично, – без споров согласилась я. – Только я предпочитаю сначала умыться, потом одеться и уже после этого нормально поесть, не боясь засыпать всю кровать крошками.

Максимилиан расхохотался и, легко встав на ноги, уселся на подоконник. Отвернувшись, разумеется. Судя по опрятной одежде и лишь слегка растрепанным волосам, князь проснулся уже давно и успел привести себя в относительный порядок. А чем я хуже?

Подхватив аккуратно сложенные, тщательно вычищенные вещи с кресла (надо же, обо всем позаботился, зараза… И когда успел?), я отправилась в ванную.

Десять лет учебы в первую смену дали свои результаты. Сколько раз я проклинала несработавший будильник, одной рукой второпях натягивая джинсы, другой – закалывая волосы в подобие низкого хвоста? Зато теперь, спустя всего четверть часа, я стояла перед князем одетая, умытая, аккуратно (ну, тут возможны допущения) причесанная и готовая к новому дню.

Подхватив со столика поднос, я устроилась рядом с князем на подоконнике, презрительно игнорируя придвинутое к столу кресло. Максимилиан поймал мой озорной взгляд и усмехнулся в ответ, втихую утаскивая один из тостов.

– Ты что, не завтракал? – возмущенно промычала я, запивая тост кофе.

– Да нет вроде, – хмыкнул головой Ксиль. – Я и не хочу.

– Тогда положи тост на место! – потребовала я. Максимилиан показал язык и демонстративно откусил от хлебца. Я решила сменить тактику: – Если я останусь голодная, то всю дорогу буду жалобно ныть. Ты уверен, что сможешь это выдержать?

– По дороге можем зайти в кафе, – предложил князь, протягивая руку за вторым тостом. – Все равно нужно сделать кое-какие покупки.

– Какие? – Мм, до чего же вкусный кофе… Или я просто отвыкла? А-а, неважно.

– Узнаешь, – пообещал Максимилиан. Я сделала последний глоток и с сожалением отставила чашку. – А теперь как насчет того, чтобы уйти, не прощаясь?

– Это как? – поинтересовалась я, закидывая рюкзак на плечи.

– А вот так.

Князь подхватил меня на руки и перемахнул через подоконник. Я даже испугаться не успела. Но, оказавшись на земле, не стала молчать:

– Ты… ты! Больше никогда так не делай, понял? А если бы мы разбились?

Максимилиан со смехом перехватил мои кулачки.

– Не разбились бы. Чтобы спрыгнуть с пятого этажа, даже крылья раскрывать необязательно.

– По законам физики это невозможно.

– Каким еще законам? – едко переспросил князь. Я поняла, какую глупость сморозила, и прикусила язык. Шакаи-ар с гравитацией играют, как дети с мячиком. То есть так же безответственно и столь же часто имея последствия в виде разбитых окон и коленок.